Солтмурад Бакаев: «Против «Спартака» выйду уверенно»

Первое интервью 20-летнего полузащитника казанской команды Солтмурада Бакаева газете «Спорт-Экспресс» — о детстве и семье, смене клуба и будущем.

Воспитанник «Спартака» в зимней паузе сезона сначала договорился с «Рубином» о летнем переходе на правах свободного агента. Москвичам не удалось сохранить в составе Солтмурада, младшего брата Зелимхана, хотя с футболистами и их отцом Джабраилом встречались руководители клуба и главный тренер Доменико Тедеско.

В подписании Бакаева-младшего был заинтересован новый главный тренер «Рубина» Леонид Слуцкий — и в итоге переезд состоялся на полгода раньше по договоренности рубиновых с красно-белыми. Владелец «Спартака» Леонид Федун сделал несколько заявлений о произошедшем, а гендиректор Томас Цорн объяснил ситуацию в большом интервью «Спорт-Экспресс».

Из первого большого интервью Солтмурада Бакаева вы узнаете:
— почему новичок «Рубина» станцевал, хотя не силен в лезгинке, и какую установку в соцсетях дал ему Леонид Слуцкий
— какой опыт игрок приобрел до дебюта в РПЛ и как он расплачивается без банковской карточки
— за что футболист благодарен «Спартаку» и что стало главным при принятии решения о переезде в Казань

— На первом сборе я не присутствовал, а этот — очень интересный, пусть и тяжелый, — отвечает Солтмурад на вопрос о нагрузках и первых впечатлениях от работы в новой команде. — Вначале были двухразовые тренировки. С утра — интенсивная работа с мячом, игровые упражнения, вечером — тактика, перемещения, переход из обороны в атаку. После этого нагрузки стали падать, пошли матчи. Не скажу, что легко. Но я всем доволен.

— В этом году вы ворвались в Instagram вместе с братом Зелимханом. Новые страницы запустили, не сговариваясь?

— Не сговариваясь. Я завел страницу 31 декабря. Вести планировал с того момента, когда это потребуется. А брат вроде как не собирался возвращаться в Instagram, но в какой-то момент решил с отцом, что можно создать страницу.

— Леонид Слуцкий — активный пользователь этой соцсети и большой мастер пошутить. Ждете, когда главный тренер приходит к вам в комментарии?

— Был такой момент: я делал посты, связанные с религией, где нельзя шутить. И он как-то сказал: упрости посты, чтобы мог комментировать. Стал делать проще — чтобы Леониду Слуцкому было удобно написать. (Улыбается.) И теперь постоянно жду его комментариев. Так, вечером посмеяться.

— Что произойдет, если ответить ему, например, во время теоретического занятия, командного обеда или после отбоя?

— Этого не будет. А насчет наказания, даже не знаю.

— Клубное телевидение «Рубина» показало сюжет с тренировкой Леонида Слуцкого с микрофоном. Тренер много шутил, но едва ли не чаще всего звучало выражение «катастрофа». А какое слово от него вы слышите чаще всего?

— Я тоже смотрел тот ролик. Сейчас такого слова уже не слышу. Может, оно и проскакивает, но реже. И каких-то новых запоминающихся фраз на нашел.

— Когда Леонид Викторович объясняет упражнение и говорит про робота Вертера из советского фильма «Гостья из будущего», вы понимаете о чем речь, или, наоборот, это самая непонятная вещь в тренировочном процессе?

— Если честно, не понимаю. И да, это самая непонятная вещь. (Смеется.)

— Что дает звание МVP тренировки? Рассчитываете получить премию по итогам сбора?

— Так было на первом, насчет этого — не знаю, может, что поменялось, потому что пошли одноразовые тренировки. Это звание — как похвала игроку от тренерского штаба, который очень хорошо провел занятие, стимул на следующее выходить и еще больше пахать. И вижу, что все отрабатывают и выкладываются на каждом занятии, вне зависимости от перспектив стать MVP.

— По динамике сбора чувствуете, что можете стать на нем лучшим?

— Я надеюсь, если Леонид Викторович не сплавит меня. (Улыбается.)

— «Рубин» сильно изменился это зимой. Что скажете об атмосфере в коллективе в целом?

— Она очень хорошая. И я рад быть в команде. Можете увидеть на фотографиях: доволен тем, что происходит, отношениями между ребятами. Атмосфера, которую выстраивает Леонид Викторович, очень позитивная.

— Обряд посвящения в новички — песня или танец вместо дружеских или порой жестких пинков в тоннеле — вам нравится больше?

— У меня и тоннель был на первой тренировке, он просто на камеры не попал. (Улыбается.) Но там нормально все прошло, без травм и происшествий. А насчет танца — меня просто заставили. (Смеется.) Не мог отказаться. Был выбор — танцевать или петь. Выбрал первое, потому что и то, и другое не умею. Как смог — станцевал.

— Если бы не танец, что бы спели?

— Даже не знаю. По возможности попытался бы вообще ничего не делать. (Улыбается.) Если бы пришлось, выбрал бы какую-нибудь ингушскую национальную песню.

— Леонид Викторович потом же написал, что, к сожалению, видел вашу лезгинку. И, если Алан Дзагоев — это уровень РПЛ, то ваш оставляет желать лучшего.

— Да, да. (Смеется.) С ним не поспоришь, он прав. Я в лезгинке очень слаб. Главное — чтобы тренер оценивал мой уровень на поле, как игрока премьер-лиги, а не танец.

— Выезд на пейнтбол застали?

— Нет, только в этот день присоединился к команде. Как раз, когда она с него приехала.

— Но на квиз попали. Проявили себя в викторине?

— Только поприсутствовал. Именно так. (Улыбается.)

— Насколько хорошо вы знакомы с Казанью? И с татарскими обычаями и фишками?

— На самом деле пока ни разу не был в городе, даже с молодежкой или второй командой «Спартака». Что знаю? Что чак-чак — самая популярная сладость. Со всем остальным будем знакомиться. Как минимум пять лет есть, чтобы это сделать.

— Ровно год назад на сборе «Арсенала» говорил с вашим братом Зелимханом. На вопрос, когда братья Бакаевы сыграют вместе в премьер-лиге, он уверенно ответил: по воле Всевышнего — через полгода. В апреле вы тоже говорили про этот сезон. Так и случилось. Откуда была такая уверенность?

— Знаете, мы с детства жили одной мечтой, с одной целью — выйти на футбольное поле вместе за тот клуб, который нас воспитал. Мы очень много работали. Пусть это банальные слова, но мы пахали, не гуляли, профессионально себя вели. И если это есть — профессионализм, труд, упорство, — ты в любом случае всего добьешься. Безусловно, огромную роль сыграла вера во Всевышнего, его помощь.

— В конце августа вы вышли на замену в Самаре против «Крыльев Советов», где в концовке Гус Тил забил с передачи Зелимхана. Что осталось на память о той игре — помимо желтой карточки за захват Никиты Чернова за футболку?

— Меня отправили на разминку, и буквально через пять минут тренер по физподготовке начал кричать: иди! Не поверил. Спросил: я? Он: да, иди, ты! Я снова спросил, реально не поверил. Он уже с такими глазами: да, ты, иди! Я побежал, переоделся, вышел. Дальше — пробежал до чужой штрафной, обратно, снова вперед. В общем, без мяча туда-сюда бегал. В итоге в голевой атаке, можно сказать, как-то помог, увел игрока. Гус Тил получил мяч — и забил. В принципе, в конце подержали мяч с Романом Зобниным, перед желтой карточкой. Вот и все. После матча оставил себе футболку, в которой вышел на поле. Она все расписана автографами, отложил ее на память.

— В РПЛ брат обещал вам пасовать под голы. Но за 5 минут в Самаре и 12 против «Ростова» не слишком разыграешься, хотя вы поучаствовали в классной атаке с Йорданном Ларссоном и Эсекиэлем Понсе. Не искали с Зелимханом друг друга глазами на поле?

— Играешь по ситуации. Нет такого: знаю, что брат слева, а я ему с одной половины переведу на другой фланг. Так не делается. Это неправильно. Если есть ситуация, когда он в позиции лучше, чем иной партнер, покачу ему. А если нет — то другому. Ключевое — победа, а не пасоваться с братом и так забивать. Главное делать все для того, чтобы команда выиграла.

— Расскажите о роли семьи в вашей карьере.

— Все, что сделали для меня отец и мать, бесценно. И сейчас я делаю все, чтобы они жили в достатке. Чтобы у них все было. Все мои деньги — это их деньги. Все общее, нет «мое» и «твое». Они приложили очень большие усилия, чтобы мы с братом доросли до нынешнего этапа своих карьер. И мы будем до конца жизни им благодарны. И сделаем все, чтобы они были довольны, радовать своей игрой и поведением в быту.

Могу рассказать две истории, которые связаны с мамой и отцом. Когда пришлось жить в академии, в ней кормили хорошо, но для меня это было мало — был щупленький и маленький. Чтобы расти, требовалось больше есть. Мать два-три раза в неделю перед работой привозила мне еду в Сокольники.
Вторая история — про отца. Когда приходил вечером домой, на столе ждала большая тарелка супа, после отец накладывал макароны с мясом. Пока это не съедал, не имел права встать. После душа — тарелка с сухофруктами, чего в ней только не было. Съедал это, после ждал творог со сметаной, а затем — еще и молоко с медом. И все это — за два часа до отбоя. Я не знаю, как после всего этого засыпал. (Улыбается.) Так было каждый день, он все это готовил. Фактически до того момента, как попал в дубль и начал жить в Тарасовке.

— А когда записали то самое известное видео, по которому не скажешь, что вы были неупитаным?

— Это в первые годы в «Спартаке». Тогда все только начиналось. (Улыбается.) Я прилетел в Москву с родителями, а брат жил здесь где-то год. В академию переехал только в последний или предпоследний год.

— Насколько важную роль в вашей жизни играет религия?

— Главную. Без религии я не достиг бы того, что имею сейчас. Важнее ничего не найти.

— Что помните из детства в Ингушетии?

— В семь лет отец отдал меня в школу, чтобы я изучил арабский язык, обучался основам религии. Когда мне было восемь, в какой-то дождливый день он подошел и спросил: «Может, тебя тоже футболистом сделать?» Я на него посмотрел, сказал, что подумаю, и убежал. И через какое-то время мы с ним уже оказались на самодельном поле. Том самом, знаменитом с кочками, о котором уже рассказывал Зелимхан. Отец расставил фишки, я должен был змейкой их обводить.
Год занимался с отцом, потом мы полетели в Москву. А это поле в какой-то момент испортили, ворота убрали — там были бревна засажены. Я взял лопату, пошел, вырыл по две ямы с двух сторон, сам поставил бревна на ворота. И еще был момент, что-то в голове переклинило, подошел к отцу и говорю, что хочу стать вратарем. Он меня с криком выгнал из комнаты. Что мне тогда в голову пришло, не знаю. Хорошо, что голкипером не стал.

— Обстрелы и военные действия не помните?

— Помню историю, когда мне было пять-шесть лет. В ту ночь почему-то оказался в комнате дедушки. Просыпаюсь, горит свет. Захожу на кухню, а меня забирает дядя и относит к родителям. Пока шел, слышал выстрелы, как пули летят. Но не понимал тогда, был маленький, страха никакого не чувствовал. В комнате — младший спит, старший — тем более. И я тоже заснул. Уже потом, когда подрос, осознал весь этот ужас. Тогда в Ингушетии происходили страшные вещи.
Помню, даже такие были моменты. Мы с друзьями играли на самодельном поле. Бывало, мог какой-то мужик с пистолетом пробежать по дороге, а за ним — полицейские. А мы смотрим — смеемся. Вообще не понимаем, что происходит.

— И брат, и вы побывали на просмотре в «Локомотиве». Почему вас не взяли?

— Сначала ездил он, потом — я, но что-то не сложилось. Склоняюсь к тому, что не судьба. Я приехал в «Локомотив», а у меня ничего не получается. Не знаю, что это было. Просто не пошло.

— Зато все получилось в академии «Спартака»: ваш брат ехал с заметным отставанием и долго находился на просмотре, а вас взяли за один день, даже перелом руки не помешал.

— Я еще немного опоздал на первую тренировку. Думал, что будет на улице, а она — в манеже. Прибежал, и меня сразу запустили в игру пять на пять. Зашел, получил мяч в центре поля, всех обыграл и забил. Потом второй раз, третий. А на четвертый оступился, наступил на мяч, подскользнулся. А в манеже было очень скользкое поле. Я локтем на него упал. Боль от удара — очень сильная, но, как мне рассказывали, даже слезинку не пустил, дотерпел. И когда садился в скорую, мне сказали: тебя взяли. После где-то две недели лежал в больнице. А когда вернулся, у нас уже был новый тренер, Евгений Васильевич Сидоров, с которым мы проработали пять лет. И ему я очень благодарен.

— Может, в «Спартаке» и «Локо» был лимит на братьев — и в обратном направлении в свое время отправились Миранчуки?

— Нет, не думаю. (Улыбается.) Просто стечение обстоятельств. Так сложилась судьба. Значит, так суждено, так должно было произойти.

— Вы с Зелимханом подстегивали друг друга все детство. Так кто из вас двоих больше работал?

— Мы все же трудились одинаково много. Но на данный момент, так как мне надо его догонять, работаю больше я. (Смеется.)

— В детстве у вас водились карманные деньги? И на что вы их тратили?

— Не припомню, чтобы их было много. Иногда вообще обходились без них. Имелись у брата, причем обычно тоже мало. Порой в школе приходил к нему: хочу есть, дай немного. Сколько мог, давал. И я шел в столовую, что-то там покупал.

— Крутые машины и подобные дорогие вещи — не по вашей части? Ваша банковская карточка, как и брата, у родителей?

— Карточка хотя и не у нас, но есть Apple Pay, так что это не проблема. (Смеется.) Но у нас нет «мое» и «твое». Есть общее, у нас совместные заслуги. К счастью, машины меня вообще не волнуют — сейчас интересует моя карьера. Хочу прогрессировать и расти. По моему мнению, машины, роскошная жизнь и все такое — это отвлекает, ты вообще не о том думаешь. Хорошо, что этого у меня в голове нет. Надеюсь, и не будет. У нас в религии запрещено быть высокомерным, гнаться за деньгами, зазнаваться, смотреть на всех свысока. Это не принято и неправильно. Те же деньги — если завтра умру, их с собой не заберу, а смогу забрать те благие дела, которые совершил в этом мире. Вот и все.

— Ваш брат говорит, что не слушает музыку, но смотрит много видео. А вы?

— Стараюсь не слушать, но совру, если скажу, что не делаю этого совсем. Бывают моменты, когда без этого никак — например, когда летишь в самолете. И видео смотрю — про религию. Фильмы — тоже, но не могу сказать, что что-то запомнилось, хотя посмотрел все самые популярные. Все еще в поисках нормального.

— Назовете наиболее яркие моменты в академии и молодежке? Вспомните турниры и будущих звезд среди соперников?

— Про звезд — не вспомню. Может, их и не было из тех, кто сейчас известен, а я против него играл. Запомнились два чемпионства с разными возрастами, 99-м и 98-м, в Саранске и Ярославле. Ну и, конечно, юношеская Лига чемпионов с молодежкой. Потрясающее время. Когда иногда вспоминаю, мурашки появляются. Матчи с «Севильей»: шикарная атмосфера была, столько людей пришло нас поддержать. Уступали 1:3, а ничья нас устраивала. За 15-20 минут перевернули игру. Мне удалось отдать две голевые передачи. Эмоции — невероятные. И ничья помогла нам выйти из группы, мы попали на «Интер» и сыграли на легендарном стадионе «Сан-Сиро». Я тогда и забил, и станцевал лезгинку, и заработал пенальти. Еще один потрясающий матч, должны были выигрывать — к сожалению, не повезло, уступили по пенальти.

— 55 матчей в ФНЛ — что вам дал этот опыт? Большое отличие от молодежного чемпионата?

— В первую очередь это — борьба, постоянно. В каждом матче выходят мужики, которые бьются за премиальные, за свои семьи. Это серьезный опыт, ты быстро взрослеешь. Этого не скажешь о молодежном чемпионате, где не такое сопротивление. В ФНЛ только принимаешь мяч, сразу накрывают и не дают подумать. Там я сделал очень большой скачок.

— Ваш брат уехал в Тулу и весь сезон «зажигал» в «Арсенале». У вас вариантов с подобной арендой не было?

— Нет.

— Ваш договор со «Спартаком» был рассчитан до лета. Когда поняли, что точно уйдете из клуба?

— Только тогда, когда подписал контракт с «Рубином». После этого стало ясно, что точно перееду туда летом. К счастью, казанцы смогли договориться со «Спартаком» зимой.

— Сколько разговоров было у вас с отцом с руководством «Спартака» и как быстро все согласовали с «Рубином»?

— Я — воспитанник «Спартака», провел в этом клубе 12 лет и прошел все ступени. У самого было желание остаться. Все переговоры вел мой отец. Сказал, что полностью ему доверяю, был сконцентрирован на отдыхе и подготовке к сборам. Если что, находился рядом. По субъективным причинам договориться не удалось. В этот момент на нас вышел «Рубин». Самое главное — интерес тренера, есть ли он вообще. Если честно, был удивлен и даже шокирован, когда узнал, что сам Леонид Слуцкий заинтересован в том, чтобы меня взять. Сначала не поверил, сказал: хорошо, жду звонка Леонида Викторовича. И через 10 минут раздался звонок с неизвестного номера, отвечаю — а это он. Я — в шоковом состоянии. Поговорили минут 15 очень хорошо.

— Главная причина перехода — именно фактор Леонида Слуцкого, а не интересный проект, гарантия игрового времени или, может, зарплата?

— Безусловно, это влияние Леонида Викторовича. Больше не было ничего такого, что бы могло переманить меня в «Рубин».

— В чем Леонид Слуцкий — топ? Оценили уже, как подробно он разбирает игру? На что обращает ваше внимание тренер?

— Да во всем. Знаю, на первом сборе чуть ли ни каждый день проходила теория. Как только я пришел, так как все это пропустил, он меня после первого же теоретического занятия оставил дополнительно, чтобы объяснить все моменты и свое видение игры, как я должен действовать на той или иной позиции, где должен находиться. Потом еще на тренировке объяснял, что делать и куда бежать. Леонид Слуцкий мне очень импонирует и как тренер, и как личность. Он очень сильный человек. Минусов не нашел и, надеюсь, не найду. (Улыбается.)

— На каких именно позициях видит вас тренер?

— Во время разговора я сказал: даже если вратарем надо выйти, ради команды готов. В этом нет проблемы. Могу и справа, и слева, могу в нападении плюс нравится «десятка». На теории внимательно слушаю не только про свою позицию, но и про моменты, связанные с другими — и с «десяткой», и с «девяткой», чтобы в каких-то моментах, если окажусь там, отыграть как настоящая «десятка» или форвард.

— Переход этой зимой — хороший подарок после Нового года?

— Очень хороший. Спасибо большое «Спартаку», которому я очень благодарен за то, что меня отпустили. Расстались на хорошей ноте. Очень благодарен за 12 лет, что я прожил в клубе. За то, что одевали, кормили, дали школу. Искренне благодарен.

— Леонид Федун назвал ваш уход неожиданным, но при этом сказал, что вам было бы сложно конкурировать за место в составе. Согласны?

— Да, на данном этапе карьеры тяжело конкурировать с теми игроками, которые есть в команде на моей позиции. Это тоже сыграло какую-то роль.

— Еще одна цитата владельца «Спартака»: клуб оставил за собой право выкупа на четыре трансферных окна и будет следить за вами. Приятно?

— Приятно было узнать об интересе «Рубина» и Леонида Викторовича. Я — футболист «Рубина». И буду полностью отдавать себя игре за казанцев. В каждом матче стану биться как за тренера, так и за команду, за руководство и болельщиков. Да, бывают встречи, когда может идти или не идти игра, но точно могу сказать, что в каждой буду выкладываться от первой до последней минуты.

— Как воспринял ваш уход брат?

— Спокойно. Мы друг друга ценим и уважаем. Ни он, ни отец не говорили, оставаться или уходить. Это мое решение. Я ушел в «Рубин», так как посчитал, что так будет лучше на данном этапе карьеры. Брат поддержал. Сказал: давай, работай.

— Что теперь вероятнее — воссоединение с братом в «Рубине», «Спартаке» или европейском топ-чемпионате?

— Точно скажу, что мы с ним воссоединимся по окончании карьеры в Республике Ингушетия. А все остальное — мы не знаем, что будет завтра или послезавтра. Что нам уготовил Всевышний, нам неизвестно. И по этому поводу не могу ничего сказать.

— Если говорить о Европе, то какая лига вам нравится больше, в какой хотели бы сыграть?

— Испанская, но все чемпионаты очень интересные, у каждого — своя изюминка. И в приоритете никакого из них на самом деле нет. Как бы банально ни звучало, но каждый молодой футболист говорит, что хочет поиграть в Европе. Я — не исключение, тоже хочу достичь этого уровня. Не боюсь этого вызова — поехать в Европу и провести там свою карьеру.

— Есть при этом любимые клубы — даже не те, куда хотели бы перейти, а за которыми приятно смотреть?

— Нет. В последнее время вообще не так часто смотрю футбол. В основном — большие матчи, в Лиге чемпионов или Англии. Или тот же Криштиану Роналду — не то, чтобы кумир, а просто смотришь и восхищаешься тем, чего он достиг и как шла его карьера. Это не просто нравится, а мотивирует. В том числе на то, чтобы не сдаваться и работать от первой до последней минуты.

— Когда придет время выйти на поле «Открытие Арены», сделаете это с уверенностью или все-таки будете немного нервничать?

— Без сомнений, выйду уверенно. Но совру, если скажу, что в груди ничего не екнет, потому что я 12 лет провел в этом клубе, играл на этом стадионе. Что-то внутри обязательно почувствую.

— Раздевалки не перепутаете?

— Нет. Будет непривычно, конечно, но точно не перепутаю.

— Какие ожидания от весенней части сезона? Ближайшая цель, как и говорил Леонид Слуцкий — избежать вылета?

— За две недели в команде ни разу не слышал, чтобы кто-то из ребят или тренеров произносил слово «вылет» или говорил о борьбе за выживание. Такого в мыслях даже не было и, думаю, не будет. Команда станет настраиваться на каждый матч и вне зависимости от турнирного положения биться за город, республику и болельщиков, которые будут поддерживать нас. В этом уверен.

— А какие личные цели ставите?

— На данном этапе — завоевать место в стартовом составе. А далее (если такие цели не ставить, то зачем вообще в футбол играю) задача, безусловно, — попасть в главную сборную страны.

— Майская игра «Рубина» со «Спартаком» в последнем туре еще далеко, но ближе к делу будете подкалывать друг друга с братом?

— (Смеется.) Даже не знаю. Брата уважаю. И если я что-то ему скажу, даже, если и буду на тот момент в Казани, думаю, после этого матча получу. Поэтому лучше не стану ничего говорить, а буду концентрироваться на игре.