Ложные обвинения в измене Родине были больнее холода и голода

13  долгих лет ингушский народ выживал на  чужбине. Люди, лишенные возможности наслаждаться красотами родного края, вдоволь испить кристально чистой воды из  целебного источника, полной грудью вдохнуть горный воздух, ощущать вкус свободы и  запах плодородной земли героических предков, думали лишь об  одном  — когда мы  вернемся домой.

Тоска по  родине не  покидала их  ни  на  минуту. А  как  же без нее? Разве можно представить человека без родины, истории, корней и  традиций? Именно она согревает нас, дает жизненную энергию, поэтому и  тянется душа к  родной земле. Один приказ кровавого диктатора Сталина в  миг искалечил судьбы сотен тысяч людей. Наш народ по  ложному обвинению в  «измене Родине» был выслан из  исторических мест проживания в  холодные степи Казахстана и  Средней Азии 23  февраля 1944  года. В  этот день были депортированы 91  тыс.  250  ингушей. В  ссылке от  голода, холода и  болезней погибла почти половина населения. Тотальной депортации были также подвергнуты и  другие народы Северного Кавказа. Такого массового насильственного переселения история еще не  знала.

23  февраля исполняется 77  лет со  дня депортации ингушей. Каждый «спецпереселенец» навсегда сохранил в  памяти все те  ужасы, которые им  пришлось преодолеть в  те  годы.

90-летнему жителю города Сунжи Умат-Гирею Агдановичу Героеву в  период ссылки было неполных 13  лет. Он  вспоминает, как в  шесть часов утра к  ним пришли люди в  военной форме, постучались в  дверь, сообщили душераздирающую новость о  том, что ингушей высылают с  родных земель на  чужбину.

«Один был в  звании лейтенанта, другие сержанты, они потребовали быстро собраться, сообщив, что сейчас подъедут машины, которые отвезут нас. В  то  время у  нас гостила двоюродная сестра. Помню, что мать готовила очень вкусный квас. Капитан, заметив его, взял стоявшую рядом большую кружку, попробовал его на  вкус и  сказал: «Хорошая бражка». Военные начали расспрашивать, есть  ли в  хозяйстве куры, молодняк скота, который нужно спешно заколоть, чтоб взять с  собой мясо в  долгую дорогу, в  которую нам предстояла отправиться. В  селе Галашки жили мы  тогда рядом с  нашим племянником Ини Жанчоровичем Пошевым «огород в  огород». Нас погрузили в  заранее подготовленные «студебеккеры». Затем машина подъехала ко  двору Ини, загрузили и  их»,  — рассказывает Умат-Гирей Агданович.

По  его словам, переселенцев насильственно сгоняли на  станцию Слепцовская для отправки в  Сибирь на  составах, предназначенных для перевозки скота. Депортация шла в  жёстких условиях.

«При въезде в  станицу Нестеровскую некоторые казаки барабанили на  ведрах, танцевали, они не  скрывали радость от  того, что нас выселяют. Увидев эту картину, пожилые люди, сидевшие в  машинах, плакали. В  двухосном вагоне, в  так называемой теплушке, на  верхних нарах разместили детей, на  нижних  — взрослых. Конечно  же, было тесно. В  один вагон запихнули 18  семей. Мне досталось место у  окна. Когда поезд тронулся, начали плакать женщины, дети, не  понимающие, что происходит, куда их  везут и  с  какой целью. Мне не  было тогда и  13  лет.

Я  привык говорить только  то, что видел своими глазами. Мы  остановились на  станции, в  лампе закончился керосин, отец вышел проверить, можно  ли его купить. В  тот момент и  Ини куда-то ушел. А  продавщица, зная, что переселенцы заплатят любую цену, запросила слишком дорого. На  этой почве у  него возник спор с  ней. В  тот момент к  нему подошел солдат и  ударил его прикладом, видно было, что он  причинил ему сильную боль. Придя в  себя, отец ударил в  ответ обидчика и  повалил его на  землю. Военные накинулись на  него и  увели куда-то. Его поместили в  вагоне в  конце поезда, его охранял капитан, который подсадил в  вагон девушку с  матерью. По-моему, они были татарками. Девушка была видной, красивой. Капитан начал приставать к  ней, из-за этого она спрыгнула с  поезда на  полном ходу, за  ней и  мать.

Отец, увидев эту картину, пригрозил капитану, что расскажет всем о  его гнусном поступке, ставшем причиной гибели женщин. Если  бы на  тот момент у  него была возможность, капитан убил  бы лишнего свидетеля. На  следующей станции отец вернулся в  наш вагон. Он  подробно рассказал о  случившемся Ини. Когда уводили отца, мы  все были уверены, что его расстреляли и  больше его не  увидим. В  вагоне были старики, дети, молодые девушки, мужчины. Глядя в  окно, стал свидетелем зверств, страшных картин. Видел, как солдаты расстреливали тех, кто вышел на  станции по  нужде и  не  успел заскочить в  поезд, в  основном это были пожилые люди.

Когда мы  доехали до  Павлодара, вечером нам сообщили, что на  санях людей будут развозить по  селам. Соответственно, мы  готовились, вынесли с  вагона вещи, продукты, чтоб долго не  ждали, детей и  женщин завели обратно. Из-за сильного мороза невозможно было там долго находиться. Мужчины по  очереди присматривали за  вещами, когда один из  них уснул, все, что мать успела собрать в  дорогу в  наволочках  — продукты, одежду, кто-то унес. На  снегу были видны следы саней. Осталось у  нас одно покрывало, матрас и  подушка. Нас подселили в  дом к  казашке. Нельзя сказать, что она встретила нас радушно. Свою роль в  таком отношении сыграла заранее распространенная ложь о  том, что к  ним переселяют людоедов, врагов народа и  т.  д.

На  третий день отец устроился на  работу, они на  корабле ловили рыбу на  реке Иртыш. Вечером он  приносил с  собой рыбу, зерна в  доме не  было. Чтоб заработать на  хлеб или муку, мать подрабатывала, помогая местным по  хозяйству. Я  с  младшим братом и  двоюродной сестрой остались со  строгой хозяйкой этого дома.

Однажды к  нам зашел Ини в  национальной одежде, папахе. Он  начал расспрашивать, где родители, как к  нам относится хозяйка. Мы  рассказали все как есть. Он  на  русском языке начал с  ней говорить, после «разъяснительной» беседы отношение к  нам изменилось в  лучшую сторону. Хозяйку в  мае отправили в  трудовую армию, у  нас осталась ее  корова и  дом, она вернулась через год. Теленка от  этой коровы она оставила нам, забрала свою корову.

Ложные обвинения в  «измене Родине» были больнее холода и  голода. Все кому не  лень  — дети, взрослые, обзывали нас, называя предателями, людоедами. Будучи мальчиком, я  тяжело это переносил, а  каково было взрослым? В  1946 году мы  переселились в  другой район, за  нами пришел дядя. Там было чуть легче, можно было подзаработать. То, что мы  испытали там, это невыносимо, некоторые, к  сожалению, даже люди, испытавшие на  себе все ужасы ссылки, забыли это. Я  никогда не  забуду. Как можно забыть  то, что перенесли мои отцы, деды, родные, близкие?”  — вспоминает Умат-Гирей.

В  1957 году репрессированные народы, в  том числе и  ингуши, были реабилитированы. Люди начали возвращаться на  родину, но  у  семьи Умат-Гирея не  было возможности, получилось приехать лишь в  мае 1964  года. Семья на  тот момент состояла из  15  человек вместе со  снохами.

У  Умат-Гирея с  младшим братом Багаудином были документы об  окончании водительских курсов. Они решили устроиться на  работу в  один из  колхозов в  станице Орджоникидзевской шоферами, но  для этого нужна была прописка. В  то  время главой администрации была женщина по  фамилии Тюрикова, несмотря на  просьбы и  уговоры, она отказалась их  прописывать. Пост председателя Сунженского райисполкома занял Султан Плиев, за  помощью они обратились к  нему, объяснили ситуацию как есть. В  кабинете с  ним находились двое его заместителей, выслушав  их, он  поинтересовался, почему они не  обосновались в  селе Галашки, откуда выселяли в  1944  году.

«Мы  ему объяснили, что все наши близкие родственники живут здесь, да  и  рабочих мест для нас там нет в  единственном колхозе. Он  при нас позвонил Тюриковой, потребовал прописать, помню, как он  бросил трубку после разговора с  ней. Она, конечно  же, прописала нас. Мы  получили машины, работали на  элеваторе. У  меня был ГАЗ-51  с высокими бортами. Тогда заведующим там был Александр Бакшельников. Сашка узнал, что у  нас большая семья, ситуация непростая. Он  сказал мне, что нам надо проехать на  склад, где хранилась очищенная пшеница, мы  загрузили зерно, а  сверху положили отходы, чтоб сказать на  выезде, что едем их  выбрасывать. Тогда выезжавшие машины на  весовой проверял Юнус, я  сказал, что везем отходы, улыбнувшись, он  обратил внимание на  просевшие рессоры, конечно  же, он  все понял, но  пропустил без проблем. Зерно я  повез на  мельницу для переработки, вышло 48  мешков муки»,  — рассказал собеседник издания.

Мешки он  выгрузил во  дворе, рядом стоял удивленный отец. Он  начал расспрашивать, откуда все это, предупредив, что за  преступный метод добычи можно надолго сесть в  тюрьму. Умат-Гирей объяснил, что зерно семье выделил завскладом. Семь мешков отрубей и  два мешка муки он  решил отвезти Бакшельникову, чтобы как-то отблагодарить, но  тот взял лишь отруби для скота, сказав: «У  вас большая семья, вам мука нужнее, нас двое, и  одной буханки хлеба нам хватает на  два дня, лишнего не  надо».

Умат-Гирей с  теплотой вспоминает человека, всячески помогавшего семье в  трудной жизненной ситуации. К  счастью, все трудности позади, республике надо развиваться, идти вперед, растить достойное поколение, любящее ингушскую государственность, которое будет отстаивать интересы народа.

«В  целях восстановления исторической справедливости в  1991 году был принят закон «О  реабилитации репрессированных народов». Но  он  не  реализован в  полной мере, исконно ингушские земли в  Пригородном районе не  возвращены законному хозяину. Добиваться справедливости мы  должны в  рамках закона. Каждый ингуш знает, где его земля. Как  бы мы  ни  старались, все эти проблемы перешли к  подрастающему поколению. Нужно быть патриотом своей республики, всей душой болеть за  нее, быть сильными и  сплоченными. Нам нельзя забывать высокие нравственные устои и  понятия, благодаря которым мы  выжили. Не  будет духовного, нравственного роста без соблюдения благородства и  соревновательности. «Сай вешал дукхаг1а наха се  везийта хьожаргва-кх со  — иштта хила еза уйла»,  — говорит старец. (У  человека должна быть такая установка: надо делать все, чтобы тебя уважали и  любили больше, чем твоего родного брата).

За  плечами Умат-Гирея Агдановича 68  лет трудового стажа. С  1944 года по  2012 год он  трудился в  разных местах, выполнял тяжелую работу. Его матери не  стало в  1993  году, отец скончался в  возрасте 107 лет в  2005  году, прожив праведную жизнь и  достойно воспитав своих детей.

У  самого Умат-Гирея было девять детей, четверых нет в  живых. Несмотря на  почтенный возраст, сам водит машину, принимает активное участие в  общественной жизни республики, различных религиозных мероприятиях. Умат-Гирей долгое время состоял в  общественно-политическом движении «Ахки-Юрт», добивавшемся реализации закона «О  реабилитации репрессированных народов» и  возвращения Ингушетии Пригородного района.

Он  обладает удивительным жизнелюбием и  энергией, которые передаются каждому собеседнику при общении с  ним.

Подвиг старшего поколения, сумевшего в  невыносимых условиях ссылки сохранить жизнелюбие и  верность национальным традициям и  духовно-нравственным ценностям, не  будет забыт.

источник